Владимир Пилюгин

Человек-легенда

(социально-психологический очерк)

По вкусу если труд был мой

Кому-нибудь из вас,

Пусть буду скрыт я темнотой,

Что к вам придет в свой час,

И, память обо мне храня

Один короткий миг,

Расспрашивайте про меня

Лишь у моих же книг.

Редъярд Киплинг

В жизни не раз сталкиваешься с удивительными вещами, особенно, когда хотелось бы поближе узнать о творчестве известного человека, а оно, оказывается, до сих пор мало кем исследовано.

Так и о жизни Эдуарда Лаверака многие до сих пор в России ничего определенного сказать не могут. Уже то, что в кинологической литературе нет ясности в точной дате его рождения, говорит само за себя. Например, в книге Л.П. Сабанеева «Собаки охотничьи... Легавые»¹ и в «Кинологической энциклопедии» (Джимов М., Крылова Н.)² указана дата его рождения - год 1789-й. В брошюре К. Горба также обозначено, что «Вильям Э. Лаверак родился в одной из деревень «Уэстморлэнд» в 1789 г., ...скончался 6 апреля 1877 г.»³. Неправильное обозначение графства Вестморленд (Westmoreland) деревней и весьма странные даты его жизни ставят под сомнение точность приводимых данных. Эти и иные цифры кочуют из одного издания в другое, заставляя внимательных читателей усомниться в их достоверности. Во многих публикациях и энциклопедических изданиях они вообще не указываются, дабы не вызывать лишних вопросов. Американская исследовательница Маргарет Барнес в своей монографии⁴ указывает на дату рождения Лаверака - 4 июня 1800 г., эта же дата приводится во всех зарубежных англоязычных изданиях, касающихся жизни Эдуарда Лаверака. 

Первое лондонское издание книги Э. Лаверака «Сеттер» (1872)

Только в одной дате не расходятся все исследователи деятельности Лаверака и определенно указывают на 1872 г. -год выхода в Великобритании его книги «The Setter».

В предисловии к своей книге Э. Лаверак пишет: «Теперь я уже старик более 73-х лет от роду, достигший осенней поры жизни...». Итак, указанные цифры, 73 года и 1872 год, являются достоверными и отправными в расчетах нашего исследования. Проведя простые арифметические действия, мы можем сравнить полученный результат с датой рождения 29 июня 1798 г., которую приводит его близкий друг Робинзон в своем письме французскому издателю книги «The Setter»⁵, и принять ее a priori за возможную дату его рождения. Но, оказалось, что не все так просто.

Тем не менее, в результате исследований все же удалось установить точную дату рождения Вильяма Эдуарда Лаверака, но об этом позже.

Когда я начал выяснять у охотников-легашатников, кто же на самом деле был Э. Лаверак, то, в большинстве своем, не услышал ничего нового, кроме того, что можно прочитать у Л.П. Сабанеева. Даже в каталогах Центральной научной сельскохозяйственной библиотеки я обнаружил всего лишь 4 ссылки: на книгу самого Лаверака, вышеуказанную книгу Сабанеева, статью в энциклопедии Брокгауза-Ефрона, а также на материалы, опубликованные в журнале «Охотничьи собаки» за 1999 г.

Несмотря на это, удалось собрать из разных источников много интересных фактов, как о жизни самого «отца» английского сеттера, так и о том времени, когда он охотился и путешествовал. Справедливости ради, чтобы узнать об Эдуарде Лавераке как личности, пришлось полностью погрузиться в атмосферу быта и нравов XIX столетия - события без исторического контекста не могут выглядеть достоверными.

Род Лаверака имеет французские корни. Когда в XVI в. в Париже в ночь на 24 августа 1572 г. (день святого Варфоломея) произошла массовая резня гугенотов католиками, организованная Екатериной Медичи и Гизами, предки Лаверака сумели бежать в Англию, приютившую их⁶. Но не всегда Англия, доброжелательно встретившая французских дворян в XVI в., привечала иностранцев.

Великобритания (Great Britain) - европейское государство, расположенное на двух больших островах (Великобритания и Ирландия) и многочисленных малых (Гебридские, Оркнейские, Шетландские, Сцилейские, Норманские, Мэн и другие) - в XIX в. объединяло три старых королевства: Англию, Шотландию и Ирландию; вместе с колониями во всех частях света носило название Британской империи.

Во II тысячелетии до н. э. кельтские племена начали постепенно проникать в Британию и оттеснили на север его автохтонное⁸ население, с которым позже на протяжении многих веков у кельтов были постоянные стычки. 

Вильям Эдуард Лаверак (1800-1877)

В период своего могущества права на этот «лакомый пирог с крошками», в виде прилегающих к острову Британия островами, попытался предъявить Рим, но, несмотря на то, что войска Юлия Цезаря одержали дважды победу, лишь через сто лет (в середине I в. н. э.) Римская империя смогла здесь обосноваться, создав сначала на юге Британии поселения, возложив на них функции 45 провинциального административного региона. Римляне находились здесь до V в. Ушли лишь после распада империи, оставив после себя несколько десятков основанных ими городов, прекрасные мощеные дороги и защищавший их от диких кельтов длиной 120 километров земляной оборонительный вал, названный Римским или Адриановым валом, отделявший большую часть острова. Как писал Уинстон Черчилль в своем труде «История англоязычных народов», «Культура затронула даже деревни... Сами бритты считали себя такими же римлянами, как и другие...»

После ухода римлян на берега туманного Альбиона накатилась новая волна завоевателей - это были англосаксы. Их попытки полностью подчинить себе бриттов силой не увенчались успехом. Они сумели лишь оттеснить их на север Британии и создать в VII-VIII вв. саксонские государства на восточном побережье острова, соприкасавшиеся с территориями кельтских государств, расположенных в Корнуолле, Нортамберленде и Уэльсе.

Наскоки же скандинавских викингов, которые пытались с лету завоевать страну, лишь привели к созданию ими на западном побережье Британии небольших государств, не оказавших довлеющего влияния на жителей острова.

Важным событием в этнической истории страны было норманское завоевание Англии в 1066 г., когда в последующие два столетия место англосаксонской знати заняли норманские бароны. Они создали феодальную иерархию, глубоко затронувшую быт и традиции остальных социальных слоев населения.

Длительное сосуществование на ограниченном участке суши нескольких этносов с разнообразными культурами, первоначально не воспринимавших друг друга, позволило им, в конце концов, смириться и начать общаться с соседями. Причем связующим звеном послужила христианская религия. Это наложило отпечаток на характер жителей туманного Альбиона.

Создание Англии как единого государства началось в ХП-ХШ вв. и сопровождалось этнической консолидацией. Тогда стал формироваться английский характер, вобравший в себя многочисленные противоречивые черты. Именно в нем мы можем отметить сочетание англосаксонской практичности с кельтской храбростью и мечтательностью, а также с дисциплиной норманнов. Причем этот противоречивый, на первый взгляд, характер остается постоянным вот уже на протяжении многих столетий.

XIX век - век промышленной революции и урбанизации. Рост городов и интенсивное развитие коммуникаций между ними (железных дорог, телеграфных линий передач⁹, каналов¹⁰), а также загрязнение их окрестностей значительно способствовали сокращению площадей охотничьих угодий и количества обитающей на них дичи.

Технический переворот происходил во всех сферах, в том числе и в военной промышленности. До 20-х гг. XIX в. охотники, как и военные, употребляли гладкоствольные ружья и пистолеты, заряжавшиеся с дула и имевшие запал с кремневым курком. Именно такое оружие описывает А.С. Пушкин в сцене дуэли Онегина и Ленского:

Вот пистолеты уж блеснули.

Гремит о шомпол молоток.

В граненый ствол уходят пули,

И щелкнул в первый раз курок.

Вот порох струйкой сероватой

На полку сыплется. Зубчатый,

Надежно ввинченный кремень

Взведен еше...

К середине XIX в. появилось нарезное оружие, ружья и винтовки, заряжавшиеся с казенной части патронами, револьверы (1840). Технические новшества позволили увеличить дальность стрельбы и скорострельность охотничьих ружей (стало требоваться меньше времени для их перезарядки).

Несмотря на промышленную революцию Англия все-таки оставалась аграрной страной (лишь с 1851 г. городское население стало превышать сельское).

После гражданских войн и переворота 1688 г. широкий размах приобрело огораживание и сгон крестьян с земли¹¹. Как правило, основной массой земли прихода владели два-три лорда (например, одним из земельных собственников-лендлордов был герцог Александр Гордон), сдававших ее в аренду, как и земель, не используемых по сельскохозяйственному назначению - охотничьих угодий, а остальные жители были арендаторами. Те, кто боролся против огораживания и сносил изгороди, приговаривались к смертной казни. Вот почему даже во времена Лаверака охотники боялись нарушить границы частных владений, а дрессировщики собак постоянно напоминали обучаемым, близко подходившим к полевым границам, возгласом «Ware fence!» - «Остерегайтесь границ!». Помимо этого, жесткие законы гражданского права Англии, принятые ещё в XVII в., позволили установить у каждого гражданина страны высокую личную ответственность и добросовестное выполнение им обязательств, как перед государством, так и членами общества.

На немалой территории Британии сельскохозяйственная деятельность не могла успешно развиваться в силу своих ландшафтных особенностей (болота, гористые местности и пр.), поэтому на них возлагалась функция охотничьих угодий. Они также стали источником денежных поступлений, так как сдавались в аренду. Арендатор платил землевладельцам ренту, которая колебалась в зависимости от разнообразных факторов, включавших вид охоты и дичи, добываемой на этой земле¹². Одновременно изменилось отношение к природе - возникла идеология господства человека над природой, из которой вытекало и стремление поставить ее себе на службу.

Жизнь Лаверака началась в георгианскую эру¹³ и в эпоху романтизма¹⁴, а завершилась во времена царствования королевы Виктории, обозначенного мрачной викторианской эпохой¹⁵.

Вильям Эдуард Лаверак (William Edward Laverack) родился 4 июня 1800 г. в городе Кесвик в графстве Камберленд, что располагалось на северо-западе Англии и граничило с графством Ланкашир, где в Манчестере проживал его дядя. Вся его жизнь соответствовала тому знаку, под которым он появился на свет¹⁶.

Потеряв в юном возрасте родителей, он был сразу усыновлен дядей. Его дядя занимался мануфактурным кожевенным делом в Манчестере и был эсквайром¹⁷, имел достаточное состояние, а также желание, чтобы Эдуард получил хорошее образование и занял достойное положение в обществе. Это гарантировало будущее его племяннику.

Интересно, что в основе английского образования XIX столетия лежал принцип: надо учить народ, иначе им невозможно управлять. И, как отмечает английский историк, «из стен этих заведений выходили интеллигентные и культурные производственники с пытливым умом...»¹⁸. Полученные Эдуардом знания, а также выработанная им система самообразования позволили ему в дальнейшем успешно реализовать свои замыслы не только в области зоотехнии, но и предложить ряд новшеств в кинологии.

Дух эпохи романтизма ощущался во всем: в нравах, в быту, в поведении. Французская революция (1789-1799), как и рационализм идеологии Просвешения, ничего, кроме чувства разочарования, не вызвали в английском обществе. Поэтому в культуре мирового сообщества возникло течение романтизма, который противопоставил утилитаризму и нивелированию¹⁹ личности, царившему в начале XIX в. и ярко выраженному в английском обществе, устремленность к безграничной свободе, жажду совершенства и обновления, пафос личной и гражданской независимости. Утверждение самоценности духовно-творческой жизни личности, изображение сильных страстей, одухотворенной и целительной природы в произведениях писателей и поэтов периода романтизма находило отклик в душах людей не только передовых взглядов.

Не избежал этого и юный Лаверак. Юношей овладела страсть к далеким путешествиям. Тем более, начав с 14 лет охотиться с дядей, в силу своего характера и таланта души Эдуард остро осязал природу. Он совершал мысленные путешествия в далекие страны и участвовал в воображаемых охотах на экзотических животных.

Все в Англии в те времена зачитывались произведениями Вальтера Скотта, Байрона, Шелли. Все обаяние великих соотечественников испытал на себе и Эдуард:

Есть наслаждение и в дикости лесов,

Есть радость на приморском бреге,

И есть гармония в сем говоре валов,

Дробящихся в пустынном беге.

Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,

Для сердца ты всего дороже! ²⁰

Позже влияние поэтов Англии, Шотландии и Ирландии найдет отражение в его книге, посвященной любимым охотничьим собакам сеттерам, в ее стиле изложения, а также при описании природы.

Что представлял в те времена собой Манчестер? «Мы въезжаем в страну железа и каменного угля, - писал в своих «Очерках Англии» путешественник, - везде видны следы промышленной жизни, осколки минералов образуют целые горы; почва вся изрыта конями; громадные трубы дымятся. Мы приближаемся к Манчестеру. На западной, красноватой стороне неба, облако странной формы висит над долиной; под этим неподвижным небосводом высокие трубы, точно обелиски, возвышаются сотнями; вы различаете громадную, черную массу нескончаемых строений и вступаете в кирпичный Вавилон. ...Воздух и почва кажутся, пропитанными туманом и сажей»²¹.

Жизнь в Манчестере протекала буднично и однообразно. Дом дяди, зажиточного буржуа, по-видимому, соответствовал подобию застройки домов того сословия, к которому он принадлежал. Каждый такой дом стоял особняком от других в окружении зелени деревьев и газона; чаше он был двухэтажным, с безукоризненно содержавшимся фасадом без украшений, портиком перед входной дверью с двумя колокольчиками (один для посетителей, другой - для поставщиков), подземным этажом для кухни и хозяйственных служб (отдельная лестница вела к черному выходу), везде большие окна с цветами на подоконниках; конюшни располагались в глубине участка. Нигде ни соринки. В целом, как гласит английская пословица: «Мой дом - моя крепость».

Выбор между прозябанием в городе и вольной жизнью на природе шел не в пользу первого. Попытки дяди привлечь племянника к участию в семейном деле эффекта не имели: склонностей к торговым делам, а тем более к конторской работе у него не оказалось.

Эдуард рос подвижным и смышленым. Даже слишком подвижным - однажды он упал с высокого дерева и получил травму ноги. По всей видимости, кость плохо срослась, так как в течение всей своей жизни он испытывал болезненные ощущения в месте травмы.

Англичане всегда любили проводить время на природе, отдыхая от суеты и духоты каменных джунглей. Одним из видов отдыха и одним из основных видов спорта джентльмена была охота - способ поддержания здоровья. Когда говорили «спортсмен», то имели в виду джентльмена, занимающегося охотой. Каждый спортсмен должен был иметь собак - без них он не мог называться спортсменом-охотником.

О технике охоты, а также об охотничьей этике Эдуард узнал от своего дяди, который стал брать его с собой. Лаверак понял, что охота - это не только увлекательнейшее занятие, связанное с выслеживанием и добычей дичи, но это и целая наука, включающая в себя сведения о жизни и повадках птиц и зверей в разнообразных ландшафтах, знания о собаках-помощниках, об оружии и многое другое. К рассказам бывалых охотников и лесничих он прислушивался и никогда не забывал их советы, а в необходимых случаях применял на практике.

Какова же была техника охоты на пернатую дичь в те далекие времена начала XIX столетия? Аренда охотничьих угодий включала и аренду охотничьих домиков²². На сезон охоты по рекомендации землевладельца подбирали лесничего²³, который брал с собой помощника. Сначала дядя использовал Эдуарда в качестве подносчика ружей: нужно было всегда иметь в запасе одно-два ружья, так как до середины XIX в. ружья, как уже упоминалось, заряжались с дульной части ствола, что замедляло скорость стрельбы. Помимо подносчика оружия, лесничего и его помощника (подносчика дичи), охотники брали с собой «джентльменских» собак. «Джентльменские» собаки, указывающие на местонахождение птицы; к ним относились разнообразные типы сеттеров. Собаками, которые продирались сквозь заросли, лазали по болотам и приносили дичь, владели, чаще всего, лесничие и их помощники. Такими собаками были ретриверы и спаниели.

Смерть дяди потрясла юношу - Лавераку в то время исполнилось 18 лет. Нет, он не остался без средств к существованию - дядя завещал ему крупную сумму денег, что обеспечивало безбедную жизнь. Об этом мы знаем из упоминавшегося ранее письма Робинзона. Вот теперь начинают разворачиваться события, повлиявшие на неразбериху в датах рождения Эдуарда Лаверака.

По английским законам человек, не достигнувший возраста совершеннолетия, то есть 21 года, не мог войти в права наследства, иначе, управлять финансами, обладать и распоряжаться всем имуществом. Эдуарду же было всего 18 лет. В этом случае ему должен быть назначен опекун: или родственник, или опекун от городской управы. Вероятнее всего, его дядя, искушенный торговец и знаток юридического оформления разнообразной документации, предвидя возможность своей смерти, составил завещание, прибавив Эдуарду недостающие три года, хорошо зная, чем обычно заканчивается опекунство. Все завещания подписывались у нотариуса, но и с этим проблем не было - такой человек как дядя Эдуарда, имевший не только производство товара, но и торговлю им, постоянно имел дело с нотариусами и мог без труда осуществить желаемое. Естественно, что в завещании была указана иная дата рождения Вильяма Эдуарда Лаверака, а именно 29 июня 1798 г. Ну, как тут не вспомнить слова любимого им Байрона:

Когда пора стать мужем, наконец.

Ему внушит заботливый отец.

Всю мудрость лжи, как надо скрытным быть,

Уметь молчать, приятно говорит.

Со старшими согласным быть во всем...

За эту ложь награда ждет потом!

Кто ж не согласен мысль свою сдержать,

Чтобы карьере тем не помешать?

Хоть чувствует неправду сердцем он

И дух его глубоко возмущен²⁴.

Всю жизнь Лаверак был вынужден скрывать свой истинный день рождения. Даже в своей книге, изданной в Англии в 1872 г., в первых строках Лаверак подчеркивал, что ему 73 с лишним года. Да и своим близким друзьям и знакомым он указывал на нее. Помня закон, не имевший временных ограничений о личной ответственности за содеянные поступки и зная о создании новых судов о завещаниях (до 1857 г. эти вопросы рассматривались духовными судами), он понимал, что манипуляции с датами рождения и незаконным получением наследства грозят ему большими неприятностями. Вот почему Робинзон пишет об этой дате, а на могильной плите Лаверака выбита иная, 1800 г. (при захоронении дата рождения всегда сверялась с записями, сделанными в церковно-приходской книге)²⁵.

Век XIX жил по своим законам и понятиям, и за совершенный им подлог никто из нас не посмеет осудить Лаверака.

После смерти дяди Эдуард как-то сразу повзрослел. Он оставил свои мечты о поездках за границу и решил обосноваться в Англии.

Дом в Манчестере и состояние, унаследованные от дяди и отца, давали ему возможность быть свободным во всех отношениях. Сложнее было избавиться от социальных условностей, но Лаверак все же смог найти выход. В силу своих характерологических особенностей, он не был пассивным, так как хорошо помнил то, о чем говорил Вильям Блейк - «бездеятельное желание рождает чуму»²⁶.

По всей видимости, он продал мануфактурное производство, а вырученные деньги инвестировал в какое-нибудь дело. Почему так, а не иначе? Английский историк отмечает, что в то время от инвестированных денег в какое-либо производство «благополучные и богатые классы получали доход так быстро и в таких огромных количествах, что превосходили все возможности тратить...»²⁷. Тем более, что они фактически не облагались налогами. Вот отсюда и доходы Лаверака, на которые он мог безбедно жить и удовлетворять потребности по содержанию кеннеля и путешествий по стране и охотах²⁸. «Для крестьянина или рабочего любой, кто владел недвижимостью, был «джентльменом»²⁹ и членом правящего класса, и наоборот, знатное происхождение (которое давало социальные и политические привилегии), бывшее в то время фактически единственным путем в высшие эшелоны политической власти, не мыслилось без обладания недвижимостью», - отмечает английский историк³⁰.

Где-то в самом начале 20-х гг., а может и раньше, Лаверак принял решение заняться выведением собственной породы сеттера. Как писал Л.П. Сабанеев, «тогда чуть ли не каждый лорд считал непременным долгом держать собственную псарню охотничьих собак, преимущественно сеттеров...»³¹. Со временем Лаверак стал одержим этой идеей и, как он признавался позднее, говорил о себе «я - фанатик», имея в виду то состояние души, когда дело касалось разведения лаверак-сеттеров. Уже тогда Эдуард поставил перед собой определенные задачи, объясняя их тем, что «всякому должно быть в высшей степени досадно, когда после всевозможных издержек и хлопот он убедится в своей беспомощности вследствие недостатка в хороших собаках, и увидит, что его предусмотрительный приятель, обзаведясь выносливыми собаками, приносит за день охоты по сорока или пятидесяти пар дичи. Если вы желаете иметь успех, то где бы вы ни охотились, вы должны обзавестись собаками, пригодными для той почвы, где вы охотитесь».

Так что же все-таки подвигнуло Лаверака выбрать эту стезю? Люди ставят перед собой те или иные задачи для решения определенных вопросов, возникновение которых обусловлено разнообразными причинами, как то: политическими, экономическими, социальными и др. Мотивация здесь - самая разная. Какая же из них была у Лаверака? Но все же сначала нам необходимо понять смысл его поступков в принятии решения выведения сеттеров по своему замыслу.

Я думаю, что впервые такие мысли возникли у Эдуарда в юношеском возрасте, когда ему было лет 15-18. Он, по всей видимости, захотел выделиться в своей социальной среде как заводчик сеттеров, а может даже и «утереть нос» аристократам, на протяжении многих поколений занимающимся их разведением. В кругу охотников, да и не только английских, всегда было престижно иметь безупречную собаку с оттенками определенных рабочих качеств и стиля работы, что вызывало дух соревнования между членами сообщества. (Кстати, это одна из главных причин возникновения полевых испытаний охотничьих собак.) И пришла ему в голову эта идея тогда, когда дядя стал брать его на охоту: именно там он мог наслушаться гордых суждений того или иного спортсмена о качестве своих сеттеров.

Позднее, в 30-40-х гг., на него оказала влияние группа внешних факторов. Для того, чтобы объяснить причины, приведшие его к профессиональной деятельности собакозаводчика, необходимо сначала ответить на вопрос, зачем все-таки был нужен ещё один тип английского сеттера, если за день охоты брали немереное количество дичи: «Охотясь вчетвером, мы 11 сентября положили в сумки 3 066 штук гроусов... Другой раз я в компании трех товарищей был на охоте в Шотландии. За четыре дня охоты мы убили на четыре ружья 1 654 штуки гроусов. Один из товарищей убил 127 пар из-под двух сеттеров в один день», - отмечал в своей книге Лаверак.

Наступление на природу в ходе промышленной революции вызвало нарушение экологии: на глазах его современников отмечалось резкое уменьшение количества дичи в охотничьих угодьях, особенно в промышленных районах Англии (об этом пишет Робинзон в упоминавшемся письме), миграция ее на север Англии, в Шотландию и др. Поэтому и во времена Лаверака требовались породы охотничьих собак, удовлетворявшие бы новым запросам охотников.

Теперь я отмечу факторы, которые повлияли на окончательное решение Лаверака относительно его деятельности как заводчика английских сеттеров. Во-первых, это группа социально-психологических факторов. Как я уже говорил, для него сама собака имела не только значение применения, но и сложное символическое значение, характеризовавшее определенный социальный статус владельца и саму принадлежность Лаверака к тому или иному сословию. В эту же группу следует отнести психологические особенности самого Лаверака (он не отказался от своей мечты в силу своего характера, так как был упрям и настойчив) и то, что он уже к этому времени стал профессионалом. Не менее важным является и то, что племенная работа относится к разряду творческой, а творчество - это уже личная свобода, устраняющая много условностей, принятых обществом того времени.

Во-вторых, экономические факторы: стоимость щенков от известных производителей была достаточно высокой -от 30 и более гиней, что было немаловажно для Лаверака.

Дух спортивного состязательства определяет натуру англичанина и весьма схож с характером древнего грека. По мнению русского историка Р.Ю. Виппера, дух состязательства явился стимулом древних в создании ими греческой цивилизации. Это же можно отнести и к англичанам. И сегодня английские кинологи являются высококлассными и непревзойденными мастерами своего дела.

Сначала Лаверак охотился вместе с другими джентльменами, был приглашаем на коллективные охоты друзьями и знакомыми, но, со временем, стал уединяться и охотиться предпочитал в одиночку. Слушать и познавать природу, а тем более, любоваться творением своих рук - лаверак - сеттерами, видеть, как эти творения совершенствуются, решил для себя Эдуард, надо только одному. Да и что можно сказать о коллективных охотах? Они всегда протекали одинаково: после проведенной охоты - застолье, затем бесконечные разговоры согласно этикету, то есть об одном и том же.

«Зал наполнился громким говором и стуком ножей, вилок и тарелок, метались три бестолковых лакея, и быстро исчезали сытные яства... Когда каждый съел столько, сколько мог вместить, скатерть была снята, и на столе появились стаканы, бутылки и десерт; лакеи удалились... Тосты следовали за тостами. ...Преисполненные энтузиазма к благородному делу, которому мы себя посвятили, мы почувствовали бы невыразимую гордость и уверенность в том, что нами совершено нечто обеспечивающее нам бессмертие, коего в настоящее время мы лишены, имей мы возможность предложить нашим ревностным читателям хотя бы самый поверхностный отчет об этих речах. ...За несколько минут до полуночи слышно было, как собрание знаменитостей Дингли Делла и Магльтона распевало с большим чувством и воодушевлением прекрасную и трогательную национальную песню:

Не разойдемся до утра,

Не разойдемся до утра,

Не разойдемся до утра,

Пока не забрезжит рассвет!»³²

Может сначала Эдуарду это и было интересно и познавательно, но по мере накопления собственного опыта вопросы, которые обсуждались после сытного ужина, оставались неразрешенными. Они требовали ответов, но здесь он их не мог получить. Поэтому Лаверак начал избегать коллективных охот и больше охотился с лесничими, которые давали ему богатые сведения об охотничьих угодьях, обитающих зверях и птицах, их повадках, о технике охоты, пополняя его знания. Позднее (с 1859 г.) он регулярно посещает выставки.

Если посмотреть на карту Великобритании и отметить те регионы, где охотился Лаверак, то она окажется вся испещренной отметками, где он побывал, но самым любимым местом охоты являлась Шотландия.

Лавераку двадцать лет, но он уже много поездил по Англии и Шотландии, бывал в Ирландии, на острове Айлей. В большом восторге пребывал он от этого чудного острова, расположенного на северо-западе Англии в Северном проливе. Остров входил в состав бывшего графства Аргилшир.

Островок лесистых склонов,

Белоснежных анемонов,

Где, фиалковую тень

Влажной свежестью колыша,

Дремлет лиственная крыша;

Где ни дождь, ни ветер синий

Не тревожа стройных пиний;

Где царит лазурный день;

Где поверх блаженных гор,

Что до плеч в жемчужной пряже,

Смотрят облачные кряжи

В синеву живых озер³³.

Легко сходился с аристократами, охотился с ними. Но своими целями и задачами, которые смогли бы удовлетворить его потребности, он поставил для себя выведение собственной породы сеттера. О ней он позже говорил так: «Собаки, преимущественно сеттеры, всегда были моею слабостью и составляли предмет моего изучения; все время и внимание я посвящал стараниям вывести то, что я считал лучшим относительно чутья, быстроты, ладов, красоты, окраса и, наконец, что особенно важно, относительно выносливости, а также относительно общеполезности и пригодности во всякой местности и по всякой дичи».

Лаверак знал, что сеттер как порода возник давно. Английский джентльмен, особенно тот, кто принадлежал к королевской семье и титулованному дворянству, всегда имел в своем семейном архиве доказательства, что его любимая собака является чистокровной и имеет «королевское» происхождение. К архивам в Англии всегда относились бережно, и они сохранились здесь, как ни в одной другой стране. Поэтому существует немало письменных источников и документов, свидетельствующих о происхождении сеттера. Многие из сеттеров вышли из кеннеля Джеймса Хея графа Карлайла. Считается, что он разводил бельтонов.

Л.П. Сабанеев в свое время ехидно поддел англичан: «как у наших старинных бар, крупных псовых охотников, в каждом большом кеннеле велась собственная порода, отличавшаяся большей частью окрасом, но иногда подмесью какой-либо посторонней крови, придававшей собакам своеобразный вид», но все же он был не прав³⁴.

В каждом поместье, где занимались охотой по перу, разводили свою породу или линию сеттеров, в чем и добивались немалых успехов. Если обратиться к источникам времен королевы Виктории или даже короля Эдуарда³⁵, то в большинстве из них содержатся сведения о широком распространении породы - каждый титулованный дворянин, пусть и мелкопоместный, фиксировал все детали жизни своего поместья. Изучая эти архивы, можно установить и доказать развитие той или иной линии (породы) в период до создания Кеннель клуба, что и было проделано Лавераком.

Сеттеры, которых король Франции Людовик XIII³⁶ послал в 1624 г. английскому королю Джеймсу Г", были «сплошь покрыты черными и белыми отметинами, которые, смешиваясь, создавали впечатление «голубого» окраса. Потомки этих собак, которых Лаверак первым обозначил бельтонами, назвав их по месту разведения -селения Бельтон³⁸. Некоторые из этих голубых сеттеров попали к хорошему другу короля Джеймса I графу Карлайлу, проживавшему в поместье в Северной Англии.

Во время поездок по стране Лаверак проанализировал, какие собаки и у кого есть, что они собой представляют, каков их экстерьер и рабочие качества, то есть провел исследование ведения собак по линиям. Так, в 1825 г. Эдуард отправляется в Карлайл повидаться с преподобным А. Харрисоном, имевшим свой кеннель и известным своими бельтонами. Многие современники констатировали, что священник Харрисон имел отличных рабочих (полевых) сеттеров. Позже, в 1880 г., м-р Г. Герберт в своей «Классической Энциклопедии» отмечал этих собак: «Бельтоны, известные в северных графствах, являются исключительной породой, составившей основу знаменитых ныне сеттеров-лавераков, которые, в свою очередь, легли в основу большинства крупных питомников и стали широко известны по всей стране и которые пользуются неизменной популярностью у американских спортсменов»³⁹.

С первых шагов своей деятельности Лаверак познакомился со всеми породами островных легавых собак, изучил не только их экстерьер и рабочие качества, но смог подметить разницу в их стиле. Стиль - не менее определяющий фактор у эстетствующих джентльменов, а порой и более соответствующий их вкусам.

Скользит в разнотравье по полю,

И ноздри трепещут ее,

Собака легавая Смолли

Так птицу берет на чутье.

Крадутся кошачьи движенья

Ее припадающих лап,

В туманных угодьях осенних -

Блю-бельтон - березовый крап.

И ход ее ровный, широкий

Так плавен, что словно застыл.

Здесь властвует вечный высокий

Английский классический стиль⁴⁰.

В этот период своей деятельности Лаверак интенсивно занимался анализом разведения английских легавых собак по их различным семейным линиям, а так как имел техническое образование, то, изучая предков собак, стал приводить все в систему и выстраивать их генеалогические древа. Позже он предложил фиксировать их колена в бумагах, выдаваемых на собак при их продаже. В итоге возник документ-родословная, которым мы пользуемся и сегодня.

С 30-х гг. стало значительно легче путешествовать по стране - сеть железных дорог опутывала Британию, как паук плел свою паутину. От Манчестера до Ливерпуля всего-то езды 12 часов, причем садились в поезд в 2 часа ночи, а приезжали днем - очень удобно для путешествующих. И Лаверак, пользуясь этим, колесил по всей стране. Если проследить его путь до Глазго (с юго-востока на северо-запад), то, отъезжая от Манчестера, можно отметить видоизменения английского пейзажа: сначала вы наблюдаете лишь огороженные луга, обработанную почву, далее Карлайла земля постепенно понижается, но затем возникает вид на холмистые места, которые служат пастбищами неисчислимым стадам овец. Здесь уже нет ни деревьев, ни полей, там и сям стоят одинокие дома-коттеджи. Как писал путешественник, «это вечно сырая, бледная зелень производит странное впечатление».

Вблизи Манчестера Эдуард охотился в графстве Ланкашир, где располагались поместье Твидсайд лорда Юма, владельца породистых сеттеров и имение Эшфилд-Хаус сэра Р. Уитингтона, владельцы которых были знакомы с ним; в Камберленде Эдуард родился, вырос и прекрасно знал все отличные охотничьи места; тут начинаются Приграничные районы с Шотландией, и здесь он познакомился с графом Карлайлом, проживавшим в своем поместье Ньюворт-Касл.

Затем его путь пересекал Озерный Край. «Этот относительно небольшой уголок богат разнообразными, необыкновенно красивыми ландшафтами, невольно пробуждающими в зрителе поэтическое настроение. Живописные пейзажи меняются, как в калейдоскопе. Стоит лишь взглянуть на одно и то же место с разных точек созерцания и перед вами отроется то вид аквамаринового озера, обрамленного пологими горами, то на первое место выступает возвышенность, а за ней прячется искрящаяся вода, то в горизонт уходят одна за другой горы и заволакиваются вдали туманом, а меж ними сверкает и плешет, словно русалочий хвост, удлиненное тело озера... Небольшие деревеньки перемежаются рощами и лесными массивами. Уютные долины, устроившиеся между горами, создают некий оптический обман, заставляя зрительно воспринимать холмы выше, чем они есть. Кругом зелень и голубизна. Озера притягивают к себе, словно пение сирен.

Озерный Край - нетронутый цивилизацией уголок дикой природы в ее первозданной красоте и первозданной естественности. Однако естественность таит для путешественников опасности в виде оползней, о которых знают только местные жители. Альпинистов подстерегают огромные наледи, создаваемые здесь ветром и водой сотни тысяч лет»⁴¹. Лаверак лаконично описывает это великолепие в своей книге.

И вот путешественник добирается до горной Шотландии. «Пейзаж, окружающий нас, очень нежен и красив... Природа более грубая, не так легко здесь подчиняется дисциплине; местность неровная, гористая и понравилась бы живописцу, - отмечает путешествующий по Англии в те далекие времена. - Цветы в изобилии, нежные, грациозные, в особенности дикие розы, окаймляющие все дороги. Маленькие, журчащие ручьи текут по лугам. На берегах лиловатый вереск тянется подобно шелковому ковру под тенью раскинутых там и сям елей. Далее виднеются вечнозеленые леса, а по мере приближения к горам на горизонте появляется темная линия бесплодных возвышенностей»⁴².

О шотландские земли! Ветру внешнему внемля,

Вас шотландский поэт воспоет!..

Где бродить - наслажденье, где слова утешенья

Шепчут воздух, вода и листва?

Где закаты багряней, мох пышней на поляне,

Где дыханье во всем волшебства? ⁴³

Так воспел Шотландию Вальтер Скотт, ему вторит Лаверак: «Прошло много лет, сильно убелили они мои волосы и много унесли с собою моей юношеской мощи с тех пор, как я взял ружье и собак и переселился в веселую Шотландию. Я полюбил ее с той поры, люблю поныне и буду любить всегда». И без этого не мог представить свою жизнь. Даже когда делал предложение своей будущей жене, он совершил его в своеобразной форме:

- Скажите, Мэри, чувствуете вы в себе достаточно храбрости, чтобы последовать за мной в Шотландию и жить там по четыре месяца в году среди скучных трясин?

- Да, - ответила она просто.

- В таком случае повенчаемся, - сказал Лаверак".

Он нежно любил свою Мэри и, как пишет его друг Робинзон, «имел обыкновение привозить жену на место своих охот, и она жила тут в течение всех четырех месяцев сезона».

Эдуард объездил с ней Шотландию вдоль и поперек, охотился, рыбачил (он увлекался рыбалкой на лосося, который заходил в реку Ди), осматривал известные Кеннеди, общался со многими прославленными спортсменами-охотниками. На севере Шотландии снимал охотничий дом, расположенный на берегу озера Лох-Несс, на востоке - в Форфаршире - он встречался с майором Дугласом, современником герцога А. Гордона, в его имении Броути-ферри, расположенном в одном из красивейших мест графства Ангус, на юге - в графстве Аргилшир - он долгое время пребывал на острове Айлей. Особенно любил бывать в именье Денбит-Касл сэра Р. Синклэра и в поместье Лейнгуэлл герцога Портлендского вблизи города Кейтнесс графства Камберленд.

Лаверак уже в молодости получил признание меткого стрелка (об этом свидетельствуют все знавшие его современники. Робинзон отмечает: «...держа однажды пари с приятелем, он {Лаверак - В.П.) с двумя сеттерами в один день убил сто двадцать семь пар граусов, между тем как противник его, имевший репутацию стрелка, в то же время убил только восемьдесят две пары... Замечательнее же всего, что ему случилось раз убить восемьдесят две штуки подряд без промаха».

Я уже постарался объяснить, на чем зиждется английский характер, но теперь хотел бы остановиться на самом Лавераке, таком, каким знали его современники. Конечно, это обобщение легко может быть оспорено. Но вот что необходимо учесть, живописуя портрет молодого человека начала XIX столетия. Принципы «джентльменского поведения» были возведены в культ только при королеве Виктории, когда они возобладали над крутым нравом «веселой старой Англии». А в то время английский характер отличался скорее буйным и вспыльчивым нравом как верхов, так и низов, когда для вызывающего поведения не было моральных запретов, когда излюбленными зрелищами были казни и порки розгами, петушиные, собачьи и медвежьи бои, где юмор смахивал скорее на грубость, замешанную на жестокости. Это отмечали все современники, и Эдуард Лаверак не был исключением. Такие характерологические черты были менее заметны у него в 60-70-х гг., но все тот же Робинзон подмечал, что «Лаверак был сангвинического темперамента, страстная натура, имел несколько вспыльчивый характер, особенно же был ревнив к своей породе сеттеров».

Среднего роста, он был типичным англичанином. Из современной характеристики англичан: «...лицо его широкое, красноватое, с мягкими отвисшими щеками, большими рыжими бакенбардами и голубыми бесстрастными глазами, ...длинная шея, глаза слегка навыкате и несколько выдающиеся вперед зубы. Часто встречаются лица без всякого выражения. Англичане отличаются умеренностью, о которой они не забывают как во время труда, так и в наслаждениях. В англичанине почти нет ничего показного. Он весь живет прежде всего и больше всего для себя. Его природе свойственны любовь к порядку, комфорту, стремлению к умственной деятельности. Он любит хороший транспорт, свежий костюм, богатую библиотеку»¹³. А теперь портрет Лаверака, данный ему современником. В журнале «Outing» («Загородная прогулка») в 1896 г. появилась статья м-ра Л.Г. Смита, где он описывал свое впечатление от встречи с Лавераком: «Это было на выставке собак в «Хрустальном дворце»⁴⁶ в Лондоне летом 1873 г. Меня представили невысокому, плотному, с красноватым {багровым - В.П.) лицом пожилому джентльмену, который выглядел точно так, как должен был - довольный, удалившийся от дел торговец. Его разговоры были целиком посвящены собакам и их разведению; он пришел на выставку побеседовать о собаках и ничего более. Этот пожилой господин был Эдуард Лаверак, заводчик породы английский сеттер, которая носит его имя»⁴⁷. Типичный портрет англичанина! Но, как писал Диккенс, «...в реальной жизни особенности и странности человека, в котором есть что-то чудоковатое, обычно производят на нас впечатление поначалу, и, только познакомившись с ним ближе, мы начинаем видеть глубже этих поверхностных черт и узнавать лучшую его сторону»⁴⁸.

С 1825 г. Лаверак наметил проводить в жизнь методику выведения породы английского сеттера.

Георгианская эра с ее жестокой дисциплиной, требующая неимоверных сил от общества для поддержания мощного промышленного темпа ее экономики, закономерно привела к викторианской эпохе, которая по праву называется мрачным периодом в общественной жизни буржуазной Англии.

В викторианскую эпоху, начавшуюся в 40-х гг. XIX в., новые аристократы (аристократы не по происхождению, но по богатству) создали новое общество, основанное на карьеризме личности, приветствовавшее столь видимые и очевидные знаки успеха. Причем социальные слои общества были резко разделены, что поддерживалось самими членами общества. В дальнейшем верхние социальные слои, которые были чересчур самоуверенными и динамичными, чтобы не считаться с официальным обществом, ассимилировались с ним. Вот как описывает их взаимоотношения Диккенс словами одного из своих героев: «Сейчас здесь забавные типы, которые познатней, ещё не пришли, ...портовые чиновники, которые повыше рангом, знать не хотят портовых чиновников рангом пониже, ...чиновники рангом пониже знать не хотят мелких помещиков, ...мелкие помещики знать не хотят купцов, ...начальник порта знать не хочет никого»⁴⁹. Поэтому разведение сеттеров продолжало быть уделом аристократов и богатых англичан, остальным это не было дано, соответственно неписаным законам английского общества.

Все выдающиеся английские писатели как прошлого (Ч. Диккенс), так и современные (Дж. Фаулз) определяют викторианцев как рабов благопристойности и пуританской морали. И на самом деле, викторианская эпоха - это определенная социокультурная система, предписывающая человеку жесткий набор норм поведения и моделирования действительности. «Люди, опутанные сетью запретов, приличий, правил этикета, начинают бояться самих себя; их представления о мире искажены, уродливы; они вынуждены лгать, лицемерить, играть роли, прятаться за фасадом благопристойности»⁵⁰. В случаях неповиновения, система строго карала их. Современник отмечает: «Все оценивается по результатам, по мере полезности, а если красивое, величественное или благородное когда-либо появлялось в Манчестере, оно подлежало изменению в соответствии с этими стандартами»⁵¹.

Но, тем не менее, именно викторианская эпоха, принуждающая членов общества к стабилизации (поддержанию традиций и пр.), способствовала появлению таких личностей, каковым был Вильям Эдуард Лаверак.

Лаверак - человек своего времени. Вместе с необходимостью придерживаться требований этикета своего класса, он в то же время выбрал свободу действий. «Свобода - это тяжелое бремя, - пишет московский филолог А. Долинин, характеризуя дух викторианской эпохи, - это тяжелое бремя, которое должен выдержать тот, кто желает быть личностью». Судьба Э. Лаверака зависела от его свободного волеизъявления в выборе одного из двух возможных в то время жизненных путей: или самостоятельного пути реального существования в виде «аутсайдера» в системе высших человеческих ценностей, но отринувшего социальные обязательства и осознающего свою «изолированность» в окружающем мире, или покорного отбывания социальной повинности ценой отказа от себя как личности. Или то, или другое он мог реально осуществить.

Выбирая самого себя, Э. Лаверак, не отвергая все нравственные принципы английского общества, выбрал некую позитивную позицию, которой придерживался до конца своей жизни - выбрал путь творчества, создания своей собственной породы сеттера, путь заводчика, о котором в дальнейшем весь мир станет говорить как об «отце» английского сеттера, создавшем национальную породу охотничьих собак. Автор книги «Собака двадцатого столетия» («The Twentieth Cetury Dog») писал в 1904 г., что Лаверак был «величайшим создателем сеттера» и прославился своими познаниями всего, что касалось сеттера, и своей разведенческой программой⁵².

Книга Лаверака «Сеттер», изданная в 1872 г. в Лондоне, была первым фундаментальным трудом, посвященном породе. Это была первая монография в истории собаководства, имевшая огромное значение для своего времени и не утратившая его сегодня. Джеймс Ватсон в своей «Книге о собаках», вышедшей в 1912 г., подчеркивал: «Если бы не м-р Лаверак, мы ничего не узнали бы о различных породах, разводимых известными джентльменами-спортсменами по всей Англии и Шотландии. Его книга «Сеттер» стала основой современных знаний о различных породах, знаний, используемых более поздними авторами. Эта книга относится к раритетам... Текст книги лаконичен, за теми сведениями, которые он приводит, стоит очень многое - лучшие типы английского сеттера со времени его становления, которое может быть датировано 1815-1820 гг.»⁵³.

Что бы ни говорили, но Лаверак был противником чистого метода инбридинга и пользовался методом, который он называл интер-кроссингом.

При внимательном сопоставлении текстов книги Лаверака на английском языке и русском я отметил ряд несовпадений: в русском переводе текст во множестве мест не соответствует авторскому. Например, очень важное место из книги Лаверака «The Setter»:

- «My dogs are more inter-crossed, and inter-bred, than directly bred in and in». - У Лаверака.

- «Я веду породу своих собак более путем перекрещивания между собою, нежели посредством простого размножения в самой себе». - В переводе С. М... ского.

- «Мои собаки выведены скорее интер-кроссом и интер-бридингом, чем прямым и постоянным инбридингом». - Наш перевод⁵⁴.

Именно перевод С. М... ского сыграл решающую роль в непонимании русскими заводчиками того, чем занимался Лаверак. И дал повод для его критики. «В сущности, Лаверак был такой же самодур и невежда, как и упомянутые лорды и бары первой половины XIX века», - грубо высказался Л.П. Сабанеев⁵⁵. До сих пор это ошибочное мнение русского ученого-писателя бытует в кругах российских владельцев английских сеттеров, да и не их одних.

Сначала Лаверак использовал в своей племенной работе многие виды ауткроссинга (1818-1825), но не добился успеха. Лишь к 1825 г. он разработал и затем стал применять свою программу интер-кроссинга, позволившую достигнуть заветной цели. Он работал по этой программе до своей смерти в 1877 г. В книге он приводит весомые причины для обоснования своей теории интер-кроссинга. Лаверак прекрасно понимал, что потомки, полученные путем ауткросса, далеко не всегда будут репродуцировать аналогичных животных. Путь чистого инбридинга - путь тупиковый, но кроссом можно получить отличных, очень красивых собак в первом поколении.

Суть предложенного Лавераком метода в следующем. Сеттеры одной линии разводятся методом тесного инбридинга, затем формируется линейное разведение. На каком-то этапе их потомкам «приливается кровь» сеттеров из других линий. Сказать просто, но сделать весьма сложно. Свою методику создания английского сеттера, которого даже у нас в России до 60-х гг. XX в. называли сеттером-лавераком, «отец» английского сеттера унес с собой, не открыв этой тайны никому. Только с 20-х гг. XX в. с началом развития генетики появилась возможность правильно объяснить действия Лаверака, понять принцип создания и дальнейшего разведения пород собак. Здесь стоит упомянуть исследования австрийского монаха ученого-генетика Грегора Иоганна Менделя (1822-1884) -он тоже не был понят своими современниками.

Предоставлю слово американским ученым. Это явится для нас ключом к пониманию вышеизложенного.

«Инбридинг - термин, применяемый при скрещивании (по порядку) - родителей с потомством (мать-сын, отец-дочь), брата с сестрой. Отдаленное разведение называется линейным (лайнбридинг).

Линейное разведение наиболее целесообразное, так как это лучший метод сохранить тип породы и конституцию (выделено мной - В.П.). При этом учитывается, что пары тщательно подобраны, будущий заводчик знаком с бонитировкой и имеет опыт отбора лучших щенков. С другой стороны, инбридинг требует генетически чистого поголовья (выделено мной - В.П.), учета ошибок, тщательного изучения родословной (по крайней мере до третьего колена) и безжалостной отбраковки в случае необходимости.

Большинство заводчиков избегают инбридинга, предпочитая неродственное разведение (аутбридинг).

Некомпетентные собаководы утверждают, что инбридинг приводит к появлению нервозных, трусливых и агрессивных собак. Если собаки близкородственные, это ещё не означает, что их потомство будет иметь какие-либо нарушения. Фундаментально здоровая линия остается здоровой.

Занимаясь линейным разведением в течение 3-4 (вернее, 2-3 поколений - В.П.) поколений, большинство заводчиков пришли к выводу, что необходимо периодически вливать новые крови. Следует подобрать племенного кобеля (близкого по фенотипу - выделено мной - В.П.) из другой линии. Прилитие свежих кровей при использовании собак из других (неродственных) линий называется ауткроссингом, «перестановка» генов, для усиления жизнеспособности линии. Ауткроссинг дает отличные результаты, в частности, если сука имеет легкий костяк. Улучшение здоровья, энергии и костяка заметно у щенков с момента их рождения. Этот процесс называется «своевременным», критическим. Даже разнотипный помет может дать выставочных собак. Если две линии подобраны правильно, то кроссы между ними дают хорошие результаты. Щенки от таких скрещиваний вновь используются в линейном разведении или могут дать начало новой линии (выделено мной - В.П.).

В заключение можно использовать вязку собак из смешанной линии между собой. Линейное разведение не лишено недостатков. Одна собака может иметь желательный признак или качество, другая - нет. При правильном разведении недостатки уходят, но иногда это приводит к разочарованию, недостатки побеждают, и рождаются щенки более низкого качества»⁵⁶.

Я думаю, что не надо комментариев. Методика, применявшаяся Лавераком при создании им английского сеттера, заключалась именно в этом.

Лаверак - первооткрыватель принципов и методов современного совершенствования пород собак.

Дополнением может служить лишь то, что Лаверак настолько проникся своим методом селекционной работы (его собаки действительно отличались по всем параметрам, и не только экстерьерным, от всех тогдашних), что, проживая до восьми месяцев в году в сельской местности, он возил с собой свой кеннель и, занимаясь зоотехнией в полевых условиях, быстро определял их рабочие качества и отсеивал уже в раннем возрасте непригодных особей. Здесь уместно будет сказать о письме м-с Йен Рамсей, присланное Маргарет Барнес 24 сентября 1961 г., в котором она сообщала, что в 1843-1863 гг. м-р Лаверак арендовал угодья у деда ее мужа, м-ра Джона Рамсея в Килдатон. Участок располагался на острове Айлей, где и находился питомник сеттеров Лаверака. По выезде Лаверак оставил там собак, которых считал старыми для работы. На этом племенном материале Джоном Рамсеем был создан питомник под названием «Айлей», просуществовавший до смерти своего владельца в 1892 г. Линию разведения рамсейских собак продолжил его сын капитан Йен Рамсей вплоть до 1928 г. с прилитием кровей собак П. Льюэллина, Э. Бишопа, А.Т. Уильямса и полковника Хэйвуда-Лонс-дейла.

Начиная с 1859 г., то есть с первой выставки собак, состоявшейся 28 января в Нью-Касл-он-Тайн, Лаверак постоянно бывал на них. Для Лаверака выставки собак были равноценны тому, чем для джентльмена был английский клуб.

За короткий срок (всего 2-3 десятилетия!) Лаверак создал того английского сеттера, которого мы знаем сегодня. Жаль, что российские собаководы не поняли до настоящего времени всего того, что сделал Вильям Эдуард Лаверак для мировой кинологии.

В свое время Л.П. Сабанеев по объективным причинам не мог понять применяемые англичанином методы, так как, основываясь на научных знаниях о селекционной работе того времени, Леонид Павлович не мог сформулировать, в чем суть образования породы: «...сеттеры, ещё более (чем гончие - В.П.) уклонившиеся от первоначального типа, ни в коем случае не могут быть названными чистопородными, а являются продуктом смешения нескольких пород (выделено мной - В.П.)». И далее: «Сеттер, таким образом, можно сказать, самая винегретная раса охотничьих собак, и в ней можно найти и доказать следы крови по меньшей мере десяти различных пород {выделено мной - В.П.)»⁵⁷.

Но если бы об этом говорил тогда и только Сабанеев, ему простительно - он человек XIX столетия. Он не знал, что гибридный организм несет в себе наряду с признаками и свойствами родителей свои особенности как результат конкретного сочетания генов, развития и проявление тех наследственных возможностей, которые передались через родительские половые клетки. При этом вследствие объединения взаимодействующих генов могут возникать совершенно новые признаки и свойства, которые нередко коренным образом отличают гибрид от исходных форм. «Смесь» (или «винегрет», по Л.П. Сабанееву) - понятие механического соединения, смешения разнородных вешеств и применять это к породам собак, мягко выражаясь, сейчас не корректно. Современные российские авторы⁵⁸ толкуют об этом, не желая знать и поэтому не могут понять, как в свое время Сабанеев не понимал, отнюдь не из-за того, что не желал знать, а Лаверак дошел до этого осмысленно. И предложил путь, в конце которого благодарное человечество возложило на его голову лавровый венок.

Мнений по поводу деятельности Лаверака было множество⁵⁹. Суммируя их, можно выделить бесспорные. Вне всякого сомнения, собаки Лаверака обладали исключительной блёсткостью и правильностью форм. Этот постулат наиболее объективен. Однако не экстерьерное совершенство и выставочные победы собак были целью Лаверака. Он стремился получать в своих сеттерах сочетание красоты и хороших рабочих качеств, чему должны были соответствовать экстерьерные формы. Лаверак считал, что собака не может называться сеттером без «сочетания красоты и полевых качеств» и придавал огромное значение врожденным способностям собак при поиске дичи. На этом он постоянно акцентировал внимание собеседников и читателей в своих публикациях. Лаверак также подчеркивал, что его собаки принимались работать в очень раннем возрасте.

Упоминавшийся м-р Л.Г. Смит свое сообщение в журнале «Аутинг» заканчивает следующими словами: «м-р Лаверак не был хорошим натасчиком. Он был совершенно удовлетворен, стреляя из-под не натасканных собак, и все, что он требовал от них - чтобы они указывали местонахождение дичи. Несмотря на это он годами использовал своих собак в лучших угодьях Шотландии. ...конечно, его порода никогда не имела хорошей репутации на испытаниях». Я думаю, что м-р Смит просто пересказал мнение постороннего наблюдателя, с кем он беседовал на этой выставке. Дело в том, что Лаверак со своими собаками никогда не принимал участие в полевых испытаниях и об этом имеются сообщения. Первые официальные полевые испытания сеттеров состоялись в 1866 г., когда Лаверак был уже в годах. Он отзывался о них как мероприятиях, приносящих определенную пользу. На вопрос знакомого, будет ли он принимать в этом участие, Лаверак ответил отрицательно, так как «в его возрасте вряд ли стоит предполагать, что он будет участвовать со своими собаками в соревнованиях, тем более, что он всю жизнь охотился в одиночестве»⁶⁰.

Истинный джентльмен, Лаверак действительно получал очень красивых собак, обожал охотиться с ними и арендовал для этого самые лучшие угодья не только в Шотландии. Возможно, он не предпринимал слишком много усилий, чтобы сделать работу собак соответственно вкусам рафинированных спортсменов. В любом случае это ни у кого не вызывает сомнений в его самоотверженной преданности породе и вере в ее возможности. Просто он предпочитал процесс ружейной охоты в ее простейшем виде. Но на выставках его собаки побеждали не один раз.

В начале 60-х гг. Лаверак понес утрату. Умерла его жена. «Он нежно любил свою жену Мэри и всегда хвалился ею... - пишет Робинзон, - Он обыкновенно говорил, что ни у одного смертного не было такой подруги жизни, как у него, и оплакивал ее до последнего дня своей жизни».

От брака Лаверак имел только сына, который умер в раннем возрасте. В последние годы своей жизни он был один, ближайших родственников у него также не было.

В течение жизни Лаверак непрерывно изучал не только периодическую кинологическую литературу, но и знакомился с трудами видных естествоиспытателей, внимательно следил за работой других заводчиков, постоянно ездил знакомиться с кеннелями известных спортсменов в стране и составлял о них мнение.

Многие известные спортсмены приобретали щенков из его кеннеля. Позже Лаверак трепетно наблюдал за их развитием, радовался их успехам, консультировал владельцев по различным вопросам, а в дальнейшем помогал реализовывать пометы. Приведу одно из многочисленных писем Лаверака одному из владельцев, державших собак его разведения.

« Браухолл- Коттедж.

Витчоч,

Сэлоп.

Дорогой Ротвэлл,

я получил письмо Вашей дочери относительно щенков. Когда они достигнут возраста отъема от матери, поместите их в корзину с крышкой и отправьте, как указано выше, но предварительно уведомите меня, чтобы я мог послать за ними человека на станцию. Держите их под матерью до 6-недельного возраста. После продажи щенков деньги вышлю Вам или мисс Ротвэлл.

Искренне Ваш,

Э. Лаверак.

17 июня 1874 г.»

Один из приверженцев его методов разведения был Пюрсель Льюэллин. Чтобы описать жизненный путь Льюэллина и тот вклад, который он сделал в мировую кинологию, понадобится написать не один том. Но мы здесь говорим о Лавераке, поэтому чтобы не быть многословным, отмечу - вклад П. Льюэллина значителен уже тем, что он продолжил совершенствование породы английского сеттера, взяв за основу принципы и методику, а также племенной материал Лаверака, и позже перенес их на территорию Америки, за что снискал большую любовь и уважение американцев.

Льюэллин был очень дружен с Лавераком, он тут же наносил ему визит, как только в кеннеле Лаверака появлялся новый помет щенков, и первым покупал тех из них, кого считал необходимыми для использования в своей племенной работе. В книге «Собака двадцатого века» (1904) говорится: «м-р Лаверак в начале и середине прошлого века, м-р Льюэллин во второй половине его достигли самых крупных достижений в разведении английского сеттера».

Следует констатировать и тот факт, о котором мало кто знает в России, что ещё в 1874 г. Лаверак продал в Америку пару сеттеров Чарльзу X. Реймонду из города Моррис-Плейнс, штат Нью-Джерси. В течение следующих десяти лет порода уже получила распространение в Соединенных Штатах. В 80-х гг. XIX столетия в США и Канаду был импортирован тип английских сеттеров, выращенных Пюрсель Льюэллином⁶¹.

Но несколько ранее, в 1880 г., автор «Классической Энциклопедии» отмечал, что Лаверак был «джентльмен, который сделал более, чем кто бы то ни было, чтобы привести сеттера к его славе». До сих пор Лавераку как заводчику нет равных. Далее в этой же энциклопедии подчеркивается: «Большинство ведущих линий являются либо чистыми лавераками, либо несут большую часть кровей собак Лаверака».

Незадолго до смерти, а именно в 1875 г., по просьбе Английского Кеннел клуба Лаверак пишет стандарт английского сеттера. Этим стандартом лишь с небольшими правками пользуются и поныне.

Умер Эдуард Лаверак 4 апреля 1877 г. в Браухолл-Коттедж вблизи Эш (Ash), что в Шропшире. Его последним прибежищем стал небольшой кирпичный дом в позднем георгианском стиле с конюшней и надворными постройками.

Могила Лаверака расположена вблизи церковного двора, а памятник ему является, пожалуй, единственным поставленным в честь заводчика спортивных собак, фигуры которых включены в композицию монумента - они стоят возле головы скульптуры. На надгробье надпись: «В память об Эдуарде Лавераке, родившемся в 1800 г. и скончавшемся в 1877 г. в Браухолл-Коттедж. Этот памятник возведен почитателями из Англии и Америки». На обратной стороне высечена надпись: «Его великая любовь к животным снискала ему много друзей. Особо он был привержен к собакам и путем кропотливой селекционной работы он создал такого английского сеттера, что лучшие представители породы называются его именем».

В своей книге Л.П. Сабанеев пишет: «...увлечение новой породой (сеттерами-лавераками - В.П.), резко отличавшейся от других сеттеров, продолжалось в Англии лет 15-20, до конца семидесятых годов, и кончилось уже после смерти самого творца породы, когда вполне обнаружились как вышеупомянутые недостатки сложения лавераков (из них Сабанеев выделяет косые плечи, сильно согнутые коленки, широкую распахнутую грудь, бочковатость ребер. - В.П.), так и их вырождение»⁶². Но вспомним слова Байрона: «...в ком благородство есть, тот воевать не станет с мертвецами». 

Могила Э. Лаверака в Браухо/ш-Когтедж, Эш (Ash), Шропшир

Следует отметить, что ещё до того, как прах Лаверака предали земле, собаки из его питомника были мгновенно распроданы. Не это ли способствовало появлению и распространению слухов о вырождении собак Лаверака?

Настоящая работа не является завершенной. Остается ещё много белых пятен в жизни и деяниях великого человека Вильяма Эдуарда Лаверака. Они ждут своего исследователя.

При подготовке к переизданию книги Вильяма Эдуарда Лаверака «Сеттер» за основу была взята его книга, выпущенная в России в 1890 г., как приложение к журналу «Природа и охота», в переводе С. М... ского с комментариями и исправлениями И.Я. Забельского. Но при анализе текстового материала был отмечен ряд неточностей, как самого перевода, так и объяснений некоторых английских кинологических терминов. Большинство из них было устранено при сравнении с текстом книги Э. Лаверака «The Setter», выпущенной в 1945 г. американским издательством Milo G. Denlinger, Washington D.C., как репринтного переиздания с оригинала. Интересно отметить, что куски текста, касающиеся породы «русского сеттера» и подразделов «Санди Дэвидсон - горный браконьер» и «Логово браконьера», не были опубликованы в американском издании. Текст, который не был помешен в книге «The Setter», выпущенной в 1945 г. американским издательством Milo G. Denlinger, Washington D.C., отмечен знаками [ и ].

Текст книги приведен в соответствии с законами современной орфографии, но стиль оставлен прежний, чтобы читатель почувствовал «дух» той эпохи.

Географические названия стран, английских графств, городов и местечек изменены в соответствии с употребляемыми в современной российской научной литературе. В качестве стандартов для этого послужили: «БСЭ», 3-е изд.; «Большой толковый словарь русского языка» РАН, Институт лингвистических исследований. С.-Пб.: Норинт, 2000; «Российский энциклопедический словарь» в 2-х тт., М.: Большая Российская энциклопедия, 2000; «Малый энциклопедический словарь» в 4-х тт., С.-Петербург.: Издание Брокгауз-Ефрон, 1907; В.И. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка» в 4-х тт., М.: Русский язык, 1998; Л.П. Крысин «Толковый словарь иноязычных слов», М.: Русский язык, 1998; Е.М. Поспелов «Географические названия мира. Топонимический словарь», М.: Русские словари, Астрель, ACT, 2001; «Города и графства: Лингвострановед». Справ./Сост. Г.Д. Томахин. 2-е изд., М.: Просвешение, 2001.

Редактор выражает большую признательность М.А. Муромцевой, эксперту всероссийской категории по охотничьему собаководству и редактору объединенной редакции «Охотничьи издания», за переводы текстов с английского языка, консультации в ряде теоретических вопросов по охотничьему собаководству, возможность использовать фундаментальные рукописные материалы «Терьеры», а также стихи; А.А. Гилодо, московскому историку-искусствоведу, академику Академии художественной критики РФ, оказавшему помощь в объяснении несоответствий некоторых моментов жизни Э. Лаверака, а также по вопросам быта и уклада английского общества XIX в. Признательность выражаю В.Л. Смолдыреву, потомственному заводчику английских сеттеров в Москве, эксперту республиканской категории по охотничьему собаководству, любезно написавшему вводную статью к данному изданию книги Э. Лаверака, а также позволившему использовать уникальные зарубежные источники и иллюстративные материалы из своего архива; М.В. Шостаковскому за возможность использовать семейный архив; О.Л. Малову, заместителю главного редактора объединенной редакции «Охотничьи издания» за разрешение использовать иллюстративный материал из архива журнала «Охотничьи собаки»; ТА. Смирновой, редактору объединенной редакции «Охотничьи издания», за оказанные консультации при подготовке материалов к изданию; Н.Н. Борисовой, заместителю директора «Культурного центра» ВГБИЛ им. М.И. Рудомино, за помощь при подборе необходимой литературы; С.А. Васильеву, офицеру Агентства «Военинформ» МО РФ за техническую помощь и советы при подготовке к изданию данной книги; Н.М. Бройко, самоотверженному корректору, а также английсикм друзьям, предоставившим фотографии могилы Э. Лаверака - Mr. R.E. Evans и Mr. James Baldwin, фотографу, владельцу и знатоку английских сеттеров.